Болтовой жур-налом!

(книга, с неординарной гордостью о которой здесь)

Заполнять данную в любое время (особенно). Сего 11-го 92-го окт., мы, то бишь мы, заводим на память потомкам этот жур, на хрена не знаем са-ми (ми#), и вам не скажем, так как ...(чо-то про реинацианализацию). Продувайте трубы, господа, сдавайте взносы, пока не поздно, товарищ Мао вернулся! Никадерма, ни ченопомпа, ни какая-нибудь другая х-ня не сможет, внатуре (ударение на е).

Подпись: ейшен бля будэ верить!

Далее приложена бирка <аэрофлот> за № Э 768-205 и общий вес всего того, чего к энтой самой бирке должно прикрепляться (имеется штамп).

Стр. 1

Опись.

Комнатная температура и всё, что в ней имеется:

1. цветочки - 1 666
2. листочки большие - 24 730
3. веники - бэники - 555,333333...
4. листочки у веников - 56 085,3
5. кровать - 3
6. стол - 1
7. люстра крутоввинченная с полосочками, ребристая жёлто-вытянутая, цилиндрическая - 1
8. рама деревянная, в оконном проёме - 1 (одна из двух половинок)

Стр. 2

Часть I. Шаровая опорка и последняя

Толян! Какого хрена спишь на работе? Подъём, пора пахоту разводить! (Г)

13.10.92 Зае-ло. Все, пи-ец, уходим в лётчики! Что за х, хочу не знаю чего! Эх-хэ-хэ-ху-ху-ку-ня! Короче бля-буддэ (Склифасовский). Снимай ш-ш-ш-таны, пош-ш-ш-ли домой! Квакер всем в дышло, чтоб не вышло. Стебка, стебка, где твоя. Вышел зайчик посрулять, мне на это пое-ать. Вышел снова - пое-ать! Пирожок глядит в окно, за окном темным-темно. Что грустишь ты, пирожок? В задницу тебе рожок! (первые стихи Г)

Стр. 3

Вторые стихи

Осень

1.Осень! Какая странная ты,
Осень! И вот в печали мосты, над гладью реки, с отражением тоски
серых без проседи туч.
Осень! К ногам осиновый лист,
Осень! Стрелою падает вниз.
Эй где вы там! Все по домам, на задвижку, за шторы, под ключ!

r.f. И печально глядит осень, но сочувствий к себе не просит,
И не скоро придет просинь,
Эй браток наливай по одной! Нынче Осень пирует со мной.

2.Осень! Стучит слезами в окно,
Осень! Пришла нежданно ты, но
Сей свою грусть, я не боюсь раствориться в твоих слезах...
Осень! Разливы старых церквей,
Стали тревожнее и слышней, впрочем давай, лей, наливай!
И забудем о летних днях.

Gerry, 11.10.92

Стр. 4

(без заголовка)

Никаких условий нет, мы уходим в туалет... (где нет горячей воды)
прим. дописка из песни

Названия:

1. Пра пробка
2. Пень ЮАР
3. Клёво
4. Без Ы (Е)

Стр. 5

Поэма о трубе.

Труба 1

Я прочистить трубу не могу
Я трубу свою берегу,
Эх пойду, так и быть, посижу,
На трубу свою погляжу.
Что-то стонет моя труба,
Надоела мне эта борьба.
Ты труба не чужая ведь,
Как могу я тебя не жалеть.
Ты не плачь труба, что грустить?
Я ль смогу тебе досадить?
Просто хочется трубка, поверь
Хоть чуть-чуть...
(Г)

Труба 2

Турбина.
Ты не плачь труба, не гуди,
А не то засожу бигуди
Да под горло, под самоё!
И не посмотрю, что моё
Что-то трудно трубу продуть
Остаётся вздохнуть и бзднуть
Чтоб запела моя труба,
Необходима Ю-Туб-Туба (из песни)
(Т)

Труба 3

Подтруббёсок-подголосок.
Труба третья и последняя, я внатуре писать затрахался,
Блябудэнция ты моя висячая, эх труба ты моя горячая.
У кого-то труба холодная, у меня же она поскудная,
Не вонючая, но голодная и чуточку противовздрючная.
И как раз бы ей избежать судьбы, да не может она родимая
И не смеет она любимая убежать от святой борьбы,
Заберлять стебаягоды, да уж видно ей не найти таких
Стебаягодных плодоротиков, все склеротики, плодоносики
Обберлялися, обсрулялися. Им бы вмазать чуть-чуть, или вьехати
Или просто-ти заебенити.
Но склеротики ненасытныя тянут в сторону окоянныя.
Эх трубинушка, ты судьбинушка в старых девах совсем замучила,
Замандючила, заверзючила, окопалася где ни попадя.
Ну а попа-дя просто треснуло, от усталости мало проку нам
От немощности всё сберлям, сглотам
Трудно в жизни быть одинокою и гудеть в трубу невысокую
Не высокую, но мясистую, неху-я себе пи-зданулася
Дабы ракушкой, да басинушкой да солировать её заставити
Вот тогда б она разгулялася, расперделась и развонялася
Но злой дух не даёт ей волюшки, он замучил её ненаглядную
Но не может она без вонюшки плотоядная, травоблядная
Не молчи труба, отзовися мне, не смыкай свои вонегубины
А не то расслаблюсь наверно я, и в натуре уже, как в натуре
И полы лежат параллельные, а труба стоит, чуть зелёная
И на улице ночь кручинится, а девчата хотят в трубы двинуться
В трубы двинуться, в трубы звонькие, и кричим лишь в догонку мы
Пусть все в баньку идут и в трубы гудят, мы и наш отряд не дадим пропасть
Нашей трубушке перелюбушке
Чтобы знали все, все заткнулися и в трубу свою подмахнулися
Трубачи вокруг...
(Г)

Часть II. Дорога в южную тундру (20 октября, того года, до того как)

Сегодня мы тронулись все. Пот лился из ушей. Патрубки гудели так, что даже стук колёс не было слышно, и деревья наклонялись против ветра, который дул не туда, куда надо, а куда надо не дул. На полях нехотя цвела капуста, хотя за окном стояла глубокая осень, а 17 вагон был полон радости в приёме нас (и не только). А если всё по-порядку, так это было примерно так. Gerry по великой традиции, перед дальнею дорогой, каждый такой раз любит поедать супчик, обыкновенный такой супчик, и в этот раз соблазн его не обошёл стороной. Мы - Том, а так же дядя Слава упорно ожидали, наблюдая всю эту херню, блин, в коридорчике, когда время отправления нашего состава неумолимо укорачивалось. Gerry благополучно докушав супчик, спокойно оделся, попрощался с семьёй и вышел, мы все вместе тронулись, в путь. Трамвайчика не было минут несколько, что предвещало просто опоздание на поезд, такси стоило дорого, но зато железно успевали. Последняя надежда выползала очень медленно из-за угла, хотелось верить, что это именно то, что нам надо. Упуская подробности и матершинные фразы по-поводу супчика, ломясь из трамвая в сторону Москвы, еле-еле, запрыгивая друг на друга, а другой друг в последний 17-й вагон, который уже соизволил таки тронуться, мы всё-таки влезли. Ух! И вот мы здесь на железе, тук-тук-тук... Считаем дырочки в потолке (включая дырочки под лампой): 160х520=83 200 штук Готово и точка (с дырочкой внутри)

Пробуждение.

После нескольких маленьких пузырчиков мы мирно всхрапнули до вечерка, когда, наконец, и наступило пробуждение, конец на...

В поезде...

В поезде много не продумано, а жаль. Нет комнаты смеха с кривыми зеркалами, а так же нет комнаты страха с прямыми, соответственно страдают пассажиры, страдают, мучаются и медленно уходят во внутрь.

В дверном проёме, слегка откинутой по-инерции тормозящего поезда двери, появился Слава, лет 3-х отроду. Он ничего не сказал, лишь немного шепнул трубой и потопал дальше по вагону маленькими шажками в сторону Москвы...

За окном по-прежнему бежала цветная капуста и прочие соления, так не достающие местным жителям. Том, ёлки-палки, зря не взял карту Московских дорог, которые нам вскоре придётся истоптать. И ещё, свалял дурака, носки не взял, придётся постоянно мыть ноги!

После ужина.

Как жаль! Мы её съели! Нашу вторую и последнюю курицу! Остались одни косточки и мелко изгрызаные лапки. Скоро наступит лютый голод, как в Питере во время крысиного переполоха. Гей! Господа! Гей! Или Йег! Что-то не пишется или. А в Питер бы не ху! Пусть и в голодный, всё ра! В общем битый гра! (из песни)

Что-то, где-то скрипит. Наверное, это дверь. Наверное, это она! Она, похоже, скрипит. А кому ещё скрипеть, как не ей! Почему бы ей и не поскрипеть?! Где-то хотя бы. Похоже, что она, она очень похожа на дверь, которая скрипит, которую мы слышим. Сейчас! Слышим сейчас, а потом тоже будем слышать. Этот скрип, который скрипит. Это он, а не дверь. Или они вместе скрипят. Ну и пусть скрипят. Мы не гордые, мы не скрипим, а где-то да! Где-то скрипят мышки... Они родные. Уже не скрипят, а пищат. Притом очень. Но вот и стихло, хлости. И уже не пищит, а звенит. Она? Нет, наверное, оно - окно! Звенит очень так. Вполне что-бы. И незачем больше, и просто. А нам бы. И всем бы. Да кабы. Или.

Математические выводы на узбекском изъяснении. Теорема доказана! Проверка проверена. Молчать! Какого?

Ну и ну, Том ушёл выпить...

Следующая глава вся полностью в картинках.

Так отлично! Просто за........................................................................................................сь! Побрились и стало совсем! Тем более! Без всяких сомнений нужно. Но ничего, кончено! А вообще нужно подумать, а подумавши воспроизвести всё то, о чём так и. Пытаясь сосчитать шпалы, ощущаю невозможность этого, хотя рельсов тут не так уж густо, пару штук. И видим конец или начало конца, который!

Москва!

Она родимая! А что мы в ней видели? Метрополитентвою! Исколесили его всяко.

Вечером величественная Красная площадь! При свете прожекторов! Зрелища, я (Г), просто о...л (как хотите). Клёвно! (дословно)

А какое пиво тут. Московское, 13%! Одна бутылочка на голодный желудочек и рылами в Кремлёвскую стену! Где мы его и испили вначале, откуда сразу пошагали к драгоценной Аллушке Пугачевой. Алла! Алла! Где же ты гуляла? Когда мы соизволили тебя попроведать, и твой чай отведать. Ты даже не знаешь, как мы из твоего театра обзвонили всех знакомых и незнакомых жителей и сожителей города. А кассету с нашими за-писями Gerry так и не оставил Дмитрию Яковлевичу (администратору), потому что посчитал что-то. За то оттуда мы рванули в Music Max. В сравнении с Пэдро-жопом, это нечто! (ласково перевёл слова Gerry, написанные его ручонкой про какое-то говно, извините) В MusMaxe клёвый, любой аппарат, кайфок!, как говорит Том. Тут несколько словишек про Аллочку и всю канву. Встречали нас на Ура! Долго качали на руках, кричали о безысходной радости и любви, а потом как бы пнули под зад и поминай как звали. Дм. Як., важный чиновник, сказал, что D50 - это да!, а SD1 - фуфло, заглянул какой-то старикашка, пукнул, ничего не понял и ушёл. Нам поставили 3 печати, дали очень умное напутствие: делайте своё дело, раз у вас есть таньга! Том поинтересовался, когда вернутся корефаны из А Студио и мы удалились во свояси. Командировка такая!

Тут Том: и это ещё не всё! Было то всё не так! А вот как! Куда-то ходим, что-то ищем. А что? Никто толком объяснить не может.
- Мужик, где?
- А вы не подскажете?
- Послушайте, может вы знаете? Да ни хрена они не знают, или говорить не хотят, или прикидываются знатоками ничегонезнающими вот.
- Ну а Красную площадь где?
- Да вот тут жэ!!!
Ну слава Аллаху ибн Хаттабу, сыну святого Славы Аллаховича! А тут ещё Слава высказал мысль о казни кого-то. Проснулось чувство сострадания вдруг у Gerry, хотя на это остальные члены внимания не обратили, особого. Попёрли дальше. А дальше Мэ. Последняя Мэ в нашем сегодняшнем алфавите московских приключений по Мэ. Но вот ещё перед тем Мэ было и то, что нас как бы так поразило, а на самом деле просто из приличия ко всему окружающему, а так же к самим себе, без всяких сомнений и сожалений, заполняя совершенно белую часть нашего драгоценнейшего жур-нала и уже укачиваясь в паровозике и вспоминая обо всём, глубоко извиняюсь за почерк!
Coda:
- Слушай, солдат! Кого охраняешь?
- Министров, хули!
- А как служба?
- Зае-сь!!!
(дословно записан из последнего диалога на Кр. Площади)

И вот...

И вот мы уже на Москва-Ташкенте... Опять капуста мелькает, но в обратном направлении. Едем. А
Слава отстал где-то, не пустили беднягу на родину Рашидова. Ну да ладно, едем! Даст бог приедем.
- Мужика пивом угостим?
- Давай!
- Мужик, куда едешь?
- До Оренбурга!
- !!!
- Пожалуй, не будем!
Дорога, капуста, фонари и 58 часов впереди...

На очке я решил посидеть,
Очень клёво и можно верзать
Если молча вокруг поглядеть
Можно кое о чём написать.
Как труба одиноко гудит,
Как бегут фонари за окном,
А из зеркала странно глядит
Полонезский, альпийский синдром.

Так, стишки. Том

Утро по дороге.

Продолжаем двигаться в сторону каменного города на Востоке. Откуда ни возьмись появился блин Славка. Всё-таки не выдержала душа поэта, за свои кровные денюшки сел в прицепленный вагон и тронулся вместе с нами. Тут и на радостях пошло в ход пиво и наша фирменная <Варта>, о которой Слава сказал очень лестные слова, хотя пить на родине её по каким-то неясным причинам категорически отказался.

Том ушёл в задумчивости подумать, скоро придёт развеселившийся! А я пойду за кипятком, пора и чай знать!